Погребальный лес Великого зверя @Michael_Bronn
Тишина здесь обманчива.
Она не мертва, не пуста – она притаилась в густом сумраке между исполинских стволов, в шелесте багровых листьев под ногами, в едва уловимом треске коры древних секвой. Эти деревья помнят времена, когда по земле ходили иные боги. Их стволы, покрытые узорами, похожими на застывшие языки пламени, тянутся ввысь, теряясь в плотном переплетении крон, сквозь которые лишь изредка пробиваются лучи солнца, рассекая тьму золотистыми клинками.
Воздух здесь теплее, чем должен быть – будто сквозь толщу камня и земли всё ещё тлеет великий огонь, давным-давно запечатавший феникса, чьи окаменевшие останки покоятся в самом сердце чащи. Его каменные крылья, подобные скальным грядам, застыли в вечном порыве к небу, а голова, смотрящая вперёд, будто замерла в последнем крике. Если прикоснуться к холодному камню, можно почувствовать слабую, едва уловимую пульсацию – словно где-то глубоко внутри спит неукротимое пламя, ожидая своего часа.
В этом лесу нет случайных гостей.
Огненные лоси бродят меж деревьев, их могучие силуэты мерцают в полумраке, как живые угли. Их шкура, покрытая трещинами, сквозь которые проглядывает багровый свет, напоминает раскалённую лаву, а ветвистые рога горят мягким, почти призрачным пламенем, не опаляя листву, по которой они проходят. Они не обращают внимания на путников – если те не представляют угрозы. Но стоит кому-то поднять руку на священный камень феникса, как тихие великаны превращаются в грозных стражей, преграждая путь, заставляя отступить.
Между деревьями, в самых тёмных уголках леса, стоят статуи.
Они кажутся древними, забытыми – покрытые мхом и лишайником, с потёртыми чертами лиц, в которых едва угадываются человеческие черты. Днём они неподвижны, но с наступлением сумерек, когда свет окончательно покидает лес, камень начинает шевелиться. Медленно, почти неощутимо, но не обманитесь нарочитой медлительностью этих статуй, ведь когда придёт нужда, они перестанут быть таковыми. Их пустые глазницы следят за каждым шагом, а если вы решитесь сами прикоснуться к ним будте готовы к любому исходу.
А над всем этим, в гуще листвы, кружат птицы-мороки.
Чёрные, как сама ночь, с крыльями, бесшумно рассекающими воздух, и глазами-зеркалами, в которых отражаются не деревья и небо, а самые глубокие страхи того, кто посмеет на них взглянуть. Они не трогают путников, если те не подходят слишком близко к священным местам – к древним алтарям, к корням феникса, к тем площадям в лесу, где земля теплее, а в воздухе полно неугомонного пепла. Но если чужой переступит незримую черту – раздастся пронзительный крик, и лес вокруг изменится. Деревья сдвинутся, тропинки исчезнут, и даже огненные лоси на мгновение замрут, повернув свои горящие рога в сторону нарушителя.
В этом лесу нет широких троп.
Есть лишь две дороги, известные тем, кто знает, где искать.
Первая – Тропа Угасающего Света.
Она петляет между деревьями, то исчезая под слоем опавших листьев, то вновь появляясь, словно проверяя, достоин ли путник идти дальше. Воздух здесь гуще, тяжелее, пропитанный запахом влажной земли и чего-то древнего, почти забытого. Эта тропа ведёт к морю – к тому месту, где лес внезапно обрывается, уступая место скалам, с которых открывается вид на бескрайнюю водную гладь. Говорят, если встать здесь на рассвете, можно увидеть, отзвук битвы, в которой проиграл феникс.
Вторая – Дорога Каменного Шёпота.
Она уже, опаснее. Камни под ногами здесь тёплые, а в трещинах между ними иногда проглядывает слабый красноватый свет – будто где-то глубоко под землёй всё ещё горит огонь. Эта тропа ведёт в горы, к далёкой столице гномов, но немногие решаются пройти её до конца. Потому что чем дальше в лес, тем темнее и больше статуй недошедших, и тем явственнее понимаешь – нечто наблюдает за тобой из глубины веков.
