После целого дня в седле все, чего хотелось Йену - вытянуть наконец ноги и пожрать. Желательно, чего-нибудь горячего. И с мясом. И пива. Когда с самого утра трясешься на лошади, ощущая себя чем-то средним между мешком репы и укратителем диких миствельских кошек, обычная таверна - предел мечтаний. Особенно, когда рыжей твари под тобой забыли сообщить, что она, вообще, кобыла, а не ебаный - или все ж неебаный? - дракон, которому попеременно вменяется в обязанность то отпрыгивать от каждой бочки и ветки, то пытаться сожрать всех, начиная с собственного всадника. Жизнь подобное взаимодействие разнообразило нехило, но под конец дня Луну порой хотелось продать за пару медяков на колбасу.
Впрочем, рыжая тварь была на редкость везучей, когда усталось и раздражение Йена достигли предела, впереди показались огни придорожной таверны. Расседлав лошадь и всучив парнишке-конюху пару монет, как компенсацию возможно откушенных пальцев, Йен подхватил свой немногочисленный скарб и отправился внутрь. Таверна радовала теплом, сравнительно чистыми опилками и запахом еды, но совершенно не радовала тем, сколько народу набилось в нее в этот погожий осенний вечер.
- Шо ж вам всем дома не сидится? - пробурчал Йен себе под нос, оглядываясь по сторонам, чтобы понять, какой стол можно было бы осчастливить собственной компанией. В конце концов, он был мужиком не жадным, мог и частью столешницы обойтись, не обязательно на всю рассаживаться...
Выбор, меж тем, разнообразием не баловал: парочка местных пъянчуг (поссорились они, что ли, раз сидят порознь?), торгаш не пожелавший делить хлеб с собственной охраной (вон как мужики на всех зыркают, того и гляди, подойдешь - убьют), какой-то очень мрачный хмырь в темной одежде и чуть менее мрачный хмырь, что как раз лениво оглядывал присутствующих. К последнему Йен и направился в тайной надежде, что тот не окажется редкостным засранцем и не прогонит уставшего с дороги путника дышать миазмами кого-то из местных многонеуважаемых господ.
- Вечер добрый! Не помешаю? - Йен постарался выдать самую дружелюбную и обворожительную улыбку, на какую только был способен, но, кажется, вышел у него только очень уставший и немного кривоватый оскал.