—В подвале, — Асбьерн зажмурился, представляя скрюченного старика, с ломкими, как бумага, костями, и просвечивающими по всему телу венами, спускающегося по винтовой лестнице в самые недры замка, — есть человек, которому я ампутировал руки и ноги. Полностью. Раз в неделю — может, два, если у меня хорошее настроение — я спускаюсь к нему. Чтобы оставить немного объедков и воду. Он каждый раз рад меня видеть: я тренировался с заклинаниями и поджарил ему мозги молнией. Даже название этому придумал, ло-бо-то-ми-я. — Асбьерн оперся спиной о дверь и сполз вниз. Ноги больше не держали его, но рот продолжал говорить, спокойно и размеренно.
—Он каждый раз тянется к моим ботинкам. Хочет облизать их, поблагодарить меня, но все лицо у бедняги в гнойниках и язвах, да и язык тоже. — в голосе послышалось насмешливое сожаление, — Не понимаю, зачем еще держу его, но не люблю, когда комнаты в подземелье пустуют. Мне становится грустно от этого. И значит, если я избавлюсь от Отиса, придется срочно искать замену, — по лицу текли слёзы и сопли, а голова горела, словно лоботомию сделали ему. Вырезали часть мозга. Поджарили молнией. Голос не дрогнул, но последние слова Асбьерн прокричал, зажмурившись. В воздухе висела затяжная ненависть.
—И это будешь ты, если не сложишь свое чертово оружие у восточной башни! Король просто пошлет еще одного охотника, повежливее.
Живот скрутило; он превратился в соседочение всей мировой боли. Асбьерна вырвало водой на пол. Он закашлялся, размазывая воду по камню, словно неловко пытаясь скрыть, что с ним произошло. Подумал о подвале, и его вывернуло опять. На этот раз желочью. Все тело жгло. Топор остался лежать в паре метрах; Асбьерн с трудом дополз и прицепил его на пояс. Он понятия не имел, что с ним произошло, и это пугало, но внезапно подумал о том, что в замке должен быть огромный запас еды, чтобы прокормить кучу голодных уродцев в подвале. И что одному из них — Рональду, охотнику Леону или, упаси господь, ему самому, — придется спускаться туда.
—Умрешь! Убьет! Убьет! Умрешь — теперь под потолком кружили две вороны; каждая повторяла свое одно оглушительное слово.